Будущее России. Часть IV

Эта чисто городская цивилизация "космополитов" выделяется из общей картины истории, как ее можно представить за последние тысячелетия. В истории возникают и гибнут цивилизации разного типа: Египетская, Месопотамская, Античная, Западноевропейская, цивилизации Центральной и Южной Америки и т.д. Но при всем этом человечество живет в основном при одном и том же укладе жизни. И продолжается это много тысячелетий. Подавляющую часть населения составляют крестьяне. Города в этой жизни играют очень важную роль, но лишь как вкрапленные в земледельческое население центры по формированию культуры. Города и деревни были равно необходимы друг другу и развивались в состоянии равновесия, нарушавшемся лишь в некоторые периоды кризиса. Похоже, что и возникли они почти одновременно в исторических масштабах в так называемом плодородном полумесяце, простирающемся в Малой Азии от Кавказа до дельты Нила.
Если я правильно понял стандартные книги по археологии, то появление такого образа жизни относится примерно к эпохе 10 тысяч лет тому назад или еще больше. Крупнейший археолог ХХ века Гордон Чайлд связывает его с переворотом, который он называет неолитической революцией. Сначала земледелие было мотыжным. Этот период отразился в так называемой археологами "эпохе расписной керамики", поселения которой были распространены от Китая до Центральной Европы. У нас наиболее разработанным и известным является Триполье, вблизи от Киева. Потом земледелие стало плужным. Этот тип жизни вполне продуктивно сотрудничал с индустриальным развитием города.
В ХХ веке Кондратьев назвал его двусторонним аграрно-индустриальным типом народного хозяйства. Ранние его стадии хорошо описаны в книгах археолога Редфилда. Он говорит: "Город дает деревне как бы другое измерение и не противоречит ее идеологии". Таким, например, было общество Афин периода расцвета их культуры. Бытовая сторона жизни особенно четко видна в комедии, например, у Аристофана. Там ясно видно, что городская жизнь Афин эпохи Перикла и немного позже в значительной степени была жизнью крестьян соседних деревень, сходившихся в городе. Именно они составляли народное собрание и суд, вмешивавшийся во все обстоятельства жизни. Они были зрителями трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида, которых, в свою очередь, можно назвать античными деревенщиками, аналогами нашего направления деревенской литературы. Для них возводился Акрополь и на улицах стояли статуи Фидия. Такой же была жизнь и России вплоть до начала ХХ века. При всей утонченности возникшей в городах культуры в ней господствовали этические, эстетические и религиозные принципы, выработанные деревней.
Но постепенно в Западной Европе стал утверждаться другой тип жизни, основанный на господстве городов. Первые его черты стали проявляться в Италии позднего средневековья. Многие авторы даже это отмечали. До того статус человека в обществе определялся его положением в деревне, его земельными владениями, а теперь стал зависеть от положения в городе. Возникло общество чисто городское, индустриальное. Оно завоевало свое место в борьбе с деревней. Решающий шаг был сделан в Англии, где крестьян сгоняли с общинных земель, клеймили раскаленным железом. Когда их, как бродяг, ловили, то выжигали букву "V" (от vagabond — бродяга). А если второй раз ловили такого заклейменного, то его вешали. Тем самым их заставляли селиться в городах и они образовывали городской пролетариат.
Этот тип жизни был связан с бурным развитием науки и основанной на ней техники. С созданием капитализма спекулятивного типа он оказался чрезвычайно агрессивным. Насилием и войнами он разрушал общества другого типа и подчинял их себе. Маркс приводит документально подтвержденный факт, как английский парламент создал комиссию из ведущих тогдашних экономистов Англии для выработки путей разорения индийских ремесленников и ткачей, с которыми не могла конкурировать английская промышленность и потому не могла захватить индийский рынок. Средства нашлись, и столь эффективные, что спустя несколько лет генерал-губернатор сообщал: "Дороги Индии усеяны костями разоренных ремесленников". Тем не менее, в "Коммунистическом манифесте" читаем: "Дешевые цены ее (то есть буржуазии) товаров — вот та тяжелая артиллерия, с помощью которой она принуждает к капитуляции самую упорную ненависть варваров к иностранцам". Оказывается, Маркс на самом деле хорошо знал и о других средствах, кроме дешевых цен.
Вовсе не буржуазия и пролетариат были главными антагонистами в драме истории в период капитализма, а город и деревня. В том же "Коммунистическом манифесте" написано: "Буржуазия подчинила деревню господству города. Она вырвала значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни". Это выражение — "идиотизм деревенской жизни" — изящная шутка Маркса. Выражение действительно происходит от греческого слова "идиотес", что значит одинокий, изолированный, и в буквальном смысле должно бы означать изолированность деревни, но, конечно, несет в себе именно представление о деревне как об обществе, в котором живут полуидиоты. Есенин — поэт, очень чутко ухватывающий социальные тенденции, сказал об этом: "Город, город, ты в схватке жестокой окрестил нас, как падаль и мразь". И это действительно было только идеологическим аспектом той же самой борьбы города и деревни.
На самом же деле, концепция "темноты", "дикости" деревни — это всего лишь пропагандистский прием, возникший в период, когда городская европейская цивилизация стремилась подчинить себе весь мир — вроде того, как немецкие национал-социалисты объявили славян недочеловеками (Untermensche). Деревня несет тонкую и глубокую культуру: фольклор, народные празднества и т.д., а с другой стороны — способна к развитию и углублению во взаимодействии с городом. И опять никто не чувствовал этого значения деревенской культуры глубже, чем Есенин:
"Мир таинственный, мир мой древний"
И цивилизация города, в тот период, когда она в городе создавалась, вся основана на том, что она получила от деревенской культуры, приобретавшей иногда "другое измерение" согласно Ретфилду.
РОССИЯ И ЗАПАД
Сейчас мы видим яркую картину того, как западная цивилизация завоевывает мир. Конечно, самая большая ее победа — это распад Советского Союза. Но также были и Югославия, и Ирак, и Афганистан. И этот процесс явно еще продолжается. В его оценке возможны две точки зрения. Первая точка зрения, которая прокламируется, конечно, Западом и западниками, заключается в том, что в едином процессе развития человечества западная цивилизация представляет передовую на настоящий момент, высшую фазу. Весь мир должен ей следовать и перейти к такой же городской и технологической форме жизни.
Мы должны тогда признать, что человечество переживает ключевой, исторический момент — конец смешанного сельско-городского образа жизни, или по Кондратьеву, двусторонней аграрно-индустриальной экономики, длившегося более 10 тысяч лет. Рождается новое общество, новый человек. Все человечество переживает родовые муки появления нового общества. Это болезненно, но неизбежно. А сверх того окупится в будущем невиданным развитием производительных сил человечества.
Но возможна и другая точка зрения. Очень мала вероятность того, что именно на несколько живущих сейчас поколений пришелся конец грандиозного, более чем десятитысячелетнего периода истории. Это ведь обычная точка зрения революционеров, что они создают новый мир, нового человека. Так считали вожди и французской революции, и большевизма, и национал-социализма. Такое умонастроение вызывает временный мощный всплеск энтузиазма у его сторонников. Однако через некоторое время обычно выясняется, что переворот, хотя и решал некоторую задачу, но гораздо более скромную, и часто совершенно отличную от прокламируемых принципов. С другой стороны, мы часто преувеличиваем драматичность в общемировом плане переживаемого нами момента. Ощущение конца мира может правильно отражать всего лишь ощущение окончания заметного периода истории.
Наконец, все то, что мы сейчас переживаем, в истории уже не раз встречалось. И мегаполисы, и мечта о мировой империи. Миллион жителей некогда насчитывали и Вавилон, и Рим. Мировую империю мечтали создать и месопотамские цари, начиная с Саргона, и Александр Македонский, и римские Цезари, и Наполеон, и Гитлер. Многие отмечали, что это — стандартные признаки упадка определенной цивилизации. Тогда логичнее было бы предположить, что мы переживаем, а точнее, наши потомки, будут переживать в XXI веке закат западноевропейской цивилизации, проходящей сейчас чисто городскую фазу, эпоху конца.
Изложенные уже признаки этого заката, включая и физическое вымирание создавших ее народов, делает, мне кажется, гораздо более правдоподобной вторую точку зрения. Дело не в какой-то особой порочности западной цивилизации. Скорее в том, что все, когда-то возникшее, когда-то и гибнет. Западная цивилизация всегда была очень агрессивной. Она не терпела рядом с собой других обществ, основываясь на твердой уверенности, что она только собственно цивилизацией и является. Но тогда, хотя бы для некоторой части покоряемого общества, она открывала какие-то новые горизонты культуры. Теперь же ее агрессия все более становится проявлением просто грубой силы. Рафаэль, Сервантес, Галилей, Лейбниц столь же мало ей принадлежат, как Эсхил, Евклид и Архимед. А на одних атомных бомбах и крылатых ракетах мировую империю не построить.
Пока еще сохраняется быстрый темп технического развития — компьютеры, спутники, космическая техника. Но та техника, которая дала западной цивилизации беспрецедентную власть над миром, имеет одну очень специфическую особенность. Она основывалась на новейшей науке. Последний переворот так и называется — научно-техническая революция (НТР). Это особая, так сказать, научная техника. Например, когда-то человек научился добывать огонь трением. Но прошли, вероятно, сотни тысяч лет, прежде чем были сформулированы законы превращения механической энергии в тепловую, на которых основывается этот процесс. А вот атомная бомба основана на достижениях ядерной физики и квантовой механики. И созданием ее руководили физики, незадолго до того эти разделы науки создавшие. Особенно ярко это проявилось в Германии, где во главе атомного проекта был поставлен Гейзенберг, величайший физик ХХ века. Поэтому можно думать, что принципиальная остановка научного развития приведет и к остановке развития технического.
Позже техника будет основываться уже на школьных, точнее, университетских, можно еще точнее сказать: аспирантских знаниях. Каждая страна может оплатить обучение в каких-то западных университетах сотен способных молодых людей, из которых и образуется десяток специалистов в области новой техники. Атомное оружие, мы видим и сейчас, создали и Индия, и Пакистан, и Израиль, и Корея, хотя ядерной физики или квантовой механики в них не возникло. И США с этим вынуждены мириться.
ПЕРСПЕКТИВЫ РОССИИ
Каковы же перспективы России с той точки зрения, которую я излагал? Насколько можно доверять очевидным выводам из множества имеющихся фактов, настолько можно быть уверенным, что ближайшее будущее мира будет определяться уже надвигающимся концом западной цивилизации. Но как это отразится на судьбе России? Казалось бы, основные признаки упадка Запада, которые мы выше перечислили, характерны и для России, часто даже в большей степени. Это и катастрофическое падение рождаемости, и массовая иммиграция представителей культурно чуждых цивилизаций, и утрата основных ценностей, в которых вырос народ.
Но можно обнаружить и некоторые принципиальные различия. Западная Европа и Северная Америка были колыбелью, в которой сложилась некоторая очень специфическая цивилизация. Там она органически вызрела, а затем распространила свое влияние почти на весь мир. Россия же лишь подпала под влияние Запада. Сначала оно укоренилось лишь в верхних слоях общества. И лишь сравнительно недавно подчинило себе всю страну. Причем наиболее решительный перелом, так и называвшийся годом великого перелома, как мы видели, произошел в самое последнее время. Уже мое поколение было его свидетелем. Так что Россию можно сравнить разве что с покоренной провинцией. Причем покоренной лишь при жизни живущего сейчас или предшествующего ему поколения. Естественно, что это общество было менее устойчиво, поэтому и рухнуло первым.
Соответственно и признаки упадка, наблюдаемые на Западе и в России, часто, хотя и похожи, но имеют различные оттенки. Прежде всего это касается самого страшного признака — депопуляции. На Западе рождаемость падает, так как дети мешают комфортабельной жизни. И чем страна богаче, тем в ней рождаемость ниже. В России же это отношение распространено разве лишь среди узкого слоя "новых русских". А в основной своей массе народ рожает меньше детей просто потому, что их нечем будет кормить. И точно так же наркомания — на благополучном Западе она распространена еще страшнее, чем в нищей России. Значит, причина здесь не в бегстве от тяжелой действительности. Среди русских, вообще людей русской традиции, совсем не прививается терроризм, так распространенный на Западе в среде представителей народов европейского происхождения: Банда Баддера— Майнхоф, "Красные бригады" и так далее.
Например, часто утверждают, что истинные причины терроризма на Северном Кавказе — экономические и социальные. Но одновременно мы видим, что русские, иногда годами не получающие зарплаты, не становятся шахидами, а объявляют голодовки. Значит, есть какая-то принципиальная разница, укорененная в народной психологии, как их называют в "национальных стереотипах". И таких различий можно заметить много. Так что Россия никак не может считаться органичной частью Запада, обреченной разделить с ним его судьбу. Видимо, Россия может пойти по одному из двух путей: либо еще усилить свою подчиненность Западу и в результате погибнуть под его обломками, либо найти свой собственный путь развития, постепенно дистанцируясь от Запада, и тогда пережить его падение. Вероятно, в любом случае с тяжелыми потрясениями.
Солженицын как-то сказал: "Вот, коммунизм обрушится. Но как бы нам не погибнуть под его обломками". Сейчас вырисовывается возможность, что мы все же выжили, хотя и в покалеченном виде. Но, с другой стороны, видно, что рухнуло не целое здание, а только какой-то один его угол или стена обрушилась. А здание западной цивилизации грозит рухнуть уже все, и под его обломками мы вполне реально можем действительно погибнуть. Нам предстоит выбор, который определит все будущее народа.
Есть в Библии один текст, который всегда производит на меня сильное впечатление. Там Бог говорит: "Во свидетелей перед вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое". Если привлечь аналогию с закатом античности, то и тогда часть Империи смогла найти свой путь и, в качестве Византийской империи, продлить свое существование на тысячу лет. Перед выбором такого типа стоит сейчас и Россия.
Кажется, правда, что нам-то, России, сейчас такой выбор как раз и не предложен. Так ничтожно мала возможность выбрать нам тот путь, о котором говорится в Библии: путь благословения. Конечно, нам сейчас трудно и мечтать о какой-то независимости от Запада. Слишком ему подчинен нынешний правящий слой как в его видимой политической части, так и в теневой, финансовой. Приход к власти этого слоя и последующее укрепление его правления слишком зависело от поддержки Запада, чтобы от него можно было ожидать какой-то доли независимости. Если Запад пожелает ради продления своего существования бросить Россию в топку мирового кризиса, то в теперешнем правящем слое России он вряд ли встретит сопротивление. Но положение может измениться в процессе нарастания кризиса Запада. Желание получить больше независимости от него может совпасть с чисто эгоистическими интересами правителей России. А сверх того, ослабление Запада требует большей опоры на внутренние силы России, прежде всего на русский народ. Некоторые признаки этого можно наблюдать и сейчас.
За последние годы кардинально изменилась лексика всего политического слоя. Такие понятия, как "патриотизм", "национальные интересы", "империя", еще недавно носили характер обвинения. А теперь каждый спешит ими украситься. Следующий шаг может заключаться в подкреплении этих чисто словесных уступок более реальными. Для этого должны быть сформулированы конкретные требования. И прежде всего отражающие русские национальные интересы. Первым, как мне представляется, должно быть возвращение нашего имени, которое сейчас предусмотрительно вычеркнуто из паспортов. Всем, видимо, ясно, что уничтожение графы "национальность" в паспортах граждан России направлено именно против русских. Возвращение понятия "русский" в официальный, политический и юридический лексикон необходимо далеко не только ввиду идеологического воздействия на русское национальное сознание. Такая мера, как проведенное уничтожение национальности в качестве юридического понятия, имеет многочисленные конкретные последствия. Например, сейчас нельзя не только регулировать, но хотя бы учесть национальный состав громадной иммиграции, приходящей из стран СНГ в Россию. А для будущего России совсем не безразлично, кто селится в ее городах и на ее землях — русские, недавно сами уехавшие из России на какие-нибудь стройки, или представители какой-нибудь другой культуры и психологии.
Я верю, что наш народ преодолеет переживаемый им кризис, как бы глубок он ни был. Но меньше всего мне хотелось бы, чтобы меня поняли так, что Запад, сейчас подавляющий нас, обречен, нам надо только дождаться его краха. Наоборот, наиболее вероятным последствием этого краха будет и окончательное падение России. Чтобы пойти своим, отличным от Запада путем, нужна будет ожесточенная борьба, напряжение всех сил. Прежде всего борьба духовная. Ведь этот путь предстоит еще сформулировать.
Здесь я хочу, под конец, выразить особенно близкую мне мысль в надежде, что кто-то с ней согласится, будет ее дальше развивать. Мне кажется, что сейчас в нашей стране протекает какой-то совершенно необычный процесс. Народ явно ищет какие-то новые пути в жизни. Взять хотя бы, для примера, отчаявшихся рабочих, которые по нескольку лет не получают зарплаты, и отвечающих на это — голодовкой. Ведь такого не бывало в Истории! Здесь видится совсем другой ответ на вызов жизни, чем так хорошо известные нам: не баррикады, не забастовки, не выборы новых лидеров, не терроризм. Чем-то он близок жизненной позиции христиан периода упадка Римской империи.
С самого начала так называемой перестройки, то есть лет уже 18, возникали разных оттенков патриотические движения — то коммунистические, то националистические. И все кончались неудачей. Это мы должны наконец осмыслить. Ведь теперь уже ясно, что все неудачи не могут быть плодом интриг КГБ, как сначала говорили. Очевидно, интеллигенция постоянно обращается к народу со старыми призывами, а народ ищет каких-то новых путей.
Довольно ясно, что человечество вступило в период распада западной цивилизации, основанной на идее властвования, силы. Если нам, русским, будет дано пережить этот распад, то только за счет того, что мы сможем проявить какие-то собственные, отличающие нас черты. Такой чертой для русских всегда было стремление не покорить, а научиться жить вместе. Вместе и с природой — и с народами вроде мордвы, с которой рядом мы жили и в эпоху "Повести временных лет" и которая и сейчас в русском государстве имеет свой парламент и своего президента. Этот стереотип поведения работает со сбоями только когда мы соприкасаемся с народами, стереотип поведения которых включает именно господство — будь то немцы или чеченцы.
Половину тысячелетия Запад культивировал идею и эстетику мощи и господства. Эти принципы должны быть чем-то заменены. Русская цивилизация может предложить человечеству древнюю культуру, идеал которой — не двигать куда-то мир, а сосуществовать с ним; не в беге времени, а в идее вечности.
Разные признаки указывают, что сейчас народ ищет такого типа пути в жизни. Это, по существу, — возрождение древней культуры Православия, а может быть, еще более древней цивилизации. Поиск этот осуществляется людьми, не только не воцерковленными, но может быть, никогда о Боге не задумывавшимися. Народ создает или воссоздает некоторые новые чувства и моральные принципы. Но сделать их действенной частью жизни — это уж дело интеллигенции. Для этого они, как говорят социологи, должны быть вербализированы и рационализированы: превращены в связное мировоззрение.
Вот когда этот путь будет осознан как национальный путь, тогда и появятся, я надеюсь, силы увести народ от нависшей над ним угрозы гибели.